не обернулась. хлопнула дверью так,
что задрожали часы. «вернётся, наверняка», -
сказал он себе, - «добежит до угла, а там
одумается. вернётся. не всё пока.
потом зашепчет: «единственный мой, родной!»
он вытер лоб, выпил порцию коньяка
и выкурил 20 страйков, стоя к окну спиной.
потом лицом повернулся к лицу в стекле
и начал упрямо, как скаут, смотреть ей вслед,
и пил коньяк, и жевал полумёртвый хлеб,
и жил в несуществующих месяце и числе.
и говорил самому себе, и орал:
«так смотрят вслед только детям да гончим псам.
одни уходят. выросли. им пора.
другие — гонятся за добычей. нельзя назад.
но ты!? кто ты? не ребёнок, не хищник! кто?
мой воздух чистейший, моя болотная муть…»
а Бог разделял его горечь. и - как итог -
Он ей никогда не позволил вернуться к нему.
Яшка Казанова
